Алексей Симонов: «Не читать – стыдно!»

Симонов – сын Симонова

Встреча проходила в библиотеке ДВФУ, в преддверии 100-летия Константина Симонова. Рядом размещался внушительный стенд, посвященный его творчеству. Переводя взгляд с сына знаменитого писателя и потомка князей Оболонских на портрет Константина Михайловича Симонова на стенде, поражалась их генетическому сходству: сын, как две капли воды, похож на своего отца! Тот же орлиный, чеканный профиль, магнетический, твердый взгляд.

– Вот не знал, что я – Константинович! Моего отца зовут Кириллом,- многие были огорошены, когда Алексей Кириллович поправил нескольких человек, обратившихся к нему по отчеству Константинович. Ведь все знают Симонова Константина. Но мало кому оказалось известно, что имя Константин – это творческий псевдоним военного корреспондента Симонова. При рождении в Питере в 1915 году будущий писатель получил имя Кирилл.
– Трудно понять, почему люди не читают. (Если б читали больше, меньше бы попадали впросак). То ли потому, что часто смотрят телевизор. Но так ли это? Мне известно, что дети из интеллигентных семей, которым родители категорически запрещают смотреть телевизор, читают плохо! Спрашиваю как-то девочку, которая, считаясь пятерочницей, в 3 классе еще читала по слогам (!): «А как ты выглядишь среди своих одноклассников? – Нормально! Все так читают, и я так». У меня такое ощущение, что желание читать пропадает, становится ненужным. Но ведь, это так важно, чтобы люди в совершенстве владели единственным инструментом, который позволяет, помогает понимать друг друга – словом. Объясниться в любви, плохо зная русский язык, довольно сложно… Еще снижение чувств от недостатка чтения. Я внимательно прочел «Войну и мир». И я знаю, как дрожат жилочки на виске у Наташи. И вот это реальное ощущение прочитанного очень важно, сам себя начинаешь уважать, когда вдруг замечаешь такие вещи.

– Я вырос в стихотворной среде. С детства много читал стихов и запоминал их. Лет до 30 моя голова была, как библиотека. Все, что прочитал до 30 лет, до сих пор помню. Затем в какой-то момент произошел щелчок, и я перестал запоминать даже то, что мне очень нравилось. Я люблю смаковать стихи, а смаковать их лучше всего на память. Они должны звучать в тебе! В этом зале, наверное, нет никого, кто не видел бы эту книжку. Когда мне было 4 года, мы были в Челябинске в эвакуации, это был 1943 год. В это время вышла книжка Маршака, стихи про войну. «Бьемся мы здорово, рубим отчаянно – внуки Суворова, дети Чапаева!». Так вот, примерно 8 стихов из этой книжки я помню до сих пор, с четырех лет. Человеческая память совершает с нами массу интересных вещей.

– Почему же нельзя заменить прочтение книги просмотром фильма? Да это все равно, что жить под чужим паспортом. Фильм – это версия прочитанной истории, ее пересказ. Сколько режиссеров – столько версий. И они могут совпадать с твоим прочтением, а, могут, и не совпадать. Было две экранизации «Мастера и Маргариты». Да будь их хоть три или четыре, это не заменит чтения книги.

«Мастер и Маргарита»

Алексей Кириллович рассказал удивительную историю, связывающую крепким узлом роман Булгакова со всей семьей Симоновых.

– История, связанная с этим романом, касается вплотную моей семьи. Отец был председателем комиссии по литературному наследию Михаила Афанасьевича Булгакова. Моя мать Евгения Самойловна Ласкина – литературный редактор. На ту пору уже давно была в разводе с моим отцом. Но поскольку они закончили один литературный институт и у них общий ребенок – я, продолжали общаться. Мать работала в журнале «Москва». В конце 1965 года пришла к отцу с просьбой, чтобы он помог найти ей прозу, которая могла бы поднять тираж журнала. Тогда тираж «Москвы» был тысяч 270. Сегодня о таком тираже мечтают все толстые журналы вместе взятые. Отец сказал: «Роман есть. Но вы его не напечатаете». – «Это роман иностранный?». – «Нет, наш». – «Что, досоветский?». – «Нет, советский».
Так в нашем доме, у мамы, появилась рукопись книги Булгакова «Мастер и Маргарита». Мать пришла к редактору журнала и сказала: «Вот роман, который может поднять тираж». Главным редактором был Евгений Поповкин, выходец из Крыма, автор романа «Разлом». (Е.Е. Поповкин, до редакторства журнала «Москва» – секретарь Крымского областного отделения СП СССР. В 1958-68 году – главный редактор журнала «Москва». В этой должности впервые напечатал роман «Мастер и Маргарита»). Почему он должен был возглавлять журнал «Москва», я вам не объясню. И никто не объяснит. Тогда этого никто понять не мог.
Так вот, Поповкин вызвал мать после выходных, закрыл дверь на ключ, завесил окна и сказал: «Евгения Самойловна, напечатать это нельзя. Но я прекрасно понимаю, что для меня единственный способ остаться в истории литературы – это напечатать роман Булгакова». И они придумали верный ход. Заместитель редактора был выходцем из цензуры. У меня есть опыт общения с цензурой. Общался с ней на киношном фронте. А когда готовил к 100-летию отца некоторые книги, с ужасом убедился, что знаменитый писатель, военный писатель, шестикратный лауреат Сталинской премии и лауреат Ленинской, всеми любимый писатель Симонов, оказывается, был под не меньшей цензурой, чем многие его современники и единоверцы. И вот заместителю редактора, бывшему цензору дали на растерзание булгаковский роман. Ему сказали выкинуть из него все, что ему не понравится, что нельзя, не проходимо.

Напечатать – с любыми купюрами!

Этого следовало ожидать. Но нужно было поставить в известность вдову писателя Булгакова, получить ее согласие на такой вариант.

– Отец пошел к вдове писателя. Елена Сергеевна была женщиной рыжеволосой и любила мужчин. Это она стала прототипом Геллы. Отец же был одним из ее любимых мужчин. Она очень ему благоволила, он был красивым человеком, хорошего телосложения. И он ей сказал: «Елена Сергеевна, у нас с вами есть единственный ход, чтобы опубликовать роман. Если вы закроете глаза на то, что они выкинут из романа. Нам нужно, чтобы он во что бы то ни стало прорвался, в любом виде, с любыми купюрами. Прорвемся в печать сейчас, через два года напечатаем целиком. Каким бы изуродованным он вам не покажется после цензуры, дайте свое согласие. Роман нужно напечатать в любом виде, если они возьмут его.
Константину Михайловичу удалось уговорить жену Булгакова дать согласие напечатать роман в урезанном виде. И роман напечатали. (И теперь с ним неразрывно связано имя редактора журнала «Москва» Поповкина, опубликовавшего впервые знаменитый роман).

– Из романа вылетело примерно страниц 90. Это были и большие куски, и целые абзацы, иногда фразы, отдельные слова. Не всегда можно было понять логику цензора. Иногда я понимал. Бал сатаны слишком длинный, надо этот кусок наполовину сократить. Или Никитин сон, где «люди гибнут за металл». Ну, понятно, громят эти плохие ребята, не надо плохих, неправильных ассоциаций, но другие вещи! Много всего было выкинуто беспощадно.
Когда в 1966 году в ноябрьском номере «Москвы» вышла первая половина «Мастера и Маргариты», страна забыла, что она и где. Люди читали ни на что не похожий роман, отнимая друг у друга журнал. Неслучайно новинку напечатали в 11 номере, предоставив читателям возможность подписаться на журнал, в первом номере которого должна была выйти вторая половина нашумевшего романа.

– Роман вышел без 90 страниц, но никто не заметил, никто об этом не знал. А дальше случилась смешная история с неопубликованными страницами. Мы с матерью купили четыре экземпляра этого, так сказать, двухтомника – нашли доступ – 11-й номер журнала «Москва» 1966 года и 1-й номер 1967-го. Напечатав на машинке выкинутые куски, все до единого слова, вложили и вклеили туда. Журнал распахивался, как еж. Из него торчком торчали вложенные страницы. Один экземпляр мы подарили отцу – заслужил! Надо отдать должное. Второй получил мамин тогдашний муж, который ничего не понимал в литературе, но любил этот роман. Третий у нас кто-то спер. И у нас остался один экземпляр. Когда к нам пришла Елена Сергеевна Булгакова и сказала: «Я слышала про ваш экземпляр. Я хочу экземпляр. Я дам вам 4-й экземпляр моей перепечатки романа». Она же перепечатала роман без купюр. Елена Сергеевна была женщиной лукавой. Если сегодня мне придется продавать в литературный музей рукопись, полученную от вдовы Булгакова, то поручиться за то, что это действительно 4-й вариант прижизненной перепечатки, я не могу. Но это полный вариант романа. Это первая история, связанная с романом «Мастер и Маргарита». Но не последняя.

Счастливый случай в Бремене

– Проходит много лет. Я занимаюсь уже совсем другими делами. Совсем не литературой и цензурой. Попадаю в город Бремен, где находится главный Европейский центр запретной российской литературы. Это огромные подвалы, полные диссидентской, всякой самиздатовской литературы. Ходит между полками небольшой, полный человек с большими, черными усами – Гарри Суперфин, беглый диссидент. Он заведует этим архивом. Водит меня по закоулкам и рассказывает, что у него есть. Времени у меня мало, и я спрашиваю: «Гарри, я вас очень прошу, ну, дайте хоть что-нибудь пощупать своими руками». – «Да, хорошо!». И Гарри залезает на какой- то стенд, снимает какую-то коробку, открывает ее и достает два сиреневых журнала «Москва»! Я уже знаю, что это! 11-й номер 1966 года и 1-й номер 1967-го! Разворачивает. А я ему говорю: «Гарри, я знаю даже вкус клея на этих страницах!». Так я снова встретился с романом! Вот такая житейская, читательская история. Вот такой счастливый случай!

– Чувство восторга от романа – фантастическая штука! Теперь скажите, ради Бога, разве можно это увидеть в трех-четырех экранизациях «Мастера и Маргариты»! Ни фига этого всего не увидеть, потому что полнота романа – это ваше восприятие, и не более того, но и не менее. Если ты этого не то, что не читал, если ты этого не посмаковал, не облизал, как я говорю – не прочувствовал вкус клея на этих страницах, у тебя все равно будет недостаточное представление о том, что там есть. «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана, в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат», – наизусть цитирует начало романа «Мастер и Маргарита» Алексей Кириллович Симонов под бурные аплодисменты публики.

Возможна ли жизнь без Рафаэля?

– Опыт многолетний привел меня к наблюдению: есть русский язык, а есть еще 5-6 так называемых русских языков – юридический, медицинский, филологический… Мой опыт свидетельствует, что любой человек, владеющий своей профессией, может о ней рассказать нормальным, человеческим языком. А если он знает предмет слабо, он начинает рассказывать с огромным количеством терминов, которые никто не знает. А частично не знает и он сам, загружая язык огромным количеством словесной макулатуры. И его понять нельзя. И таким специфическим языком начинает становиться русский язык. Надо с этим что-то делать. Но я, право, не знаю, что! Я для этого староват уже…

– Мне часто задают вопрос: «Что нужно читать, чтобы быть интересным человеком?». Читать все что угодно, только читать! Как мантру повторять: не читать – стыдно! Развивать мозг из самоуважения. Друзья мои, для чего мы живем? Для того, чтобы познавать мир – вот и все. Во всех его проявлениях. Без книг это невозможно! Можно прожить без Пушкина, без Рафаэля. Без сапожника – нельзя. Но кто знает, какая была бы наша жизнь без Рафаэля.
«Дни и ночи»: возвращенная глава- Город мне нравится. А иначе чего бы я сюда ехал в четвертый раз. Он изменился и очень похорошел. Посещение Владивостока на этот раз принесло мне два счастливых события.

– Я не мог найти сборник «Литературное наследие» за 1965 год. Здесь был опубликован кусок из повести отца «Дни и ночи», не вошедший потом в книгу. Повесть начата в 1943 году, закончена в 1944. Вышла в журнале «Знамя», потом была напечатана отдельной книгой. В 1946 году отец приехал в Америку, там был издан перевод книги под названием «Сталинградский роман». Он был в числе самых популярных книг в Америке. Настолько популярный, что издатели «Саймон энд Шустер» подарили отцу наручные часы для его детей. А детей у него тогда было двое: старший я и младший Володька Серов, сын Валентины Васильевны Серовой.

– Когда отец готовил к печати отдельную книгу «Дни и ночи», то выкинул из нее большую главу, связанную с прошлым его героя. Выкинул, потому что композиционно она показалась ему лишней. И никогда об этом не жалел. А в 60-х литературные журналы стали печатать то, что осталось в загашниках писателей. Отец решил напечатать эту неизданную главу, потому что ему теперь показалось интересным, что он в 1943- м продиктовал стенографистке графу, в которой он разбирался с 37-м годом главного героя.
В 43 году он надиктовал стенографистке 30 листов повести. В книге оставил всего 16. И вот что он пишет о том, какие обстоятельства сказались на тексте его повести: «Все многочисленные купюры, которые я сделал, готовя книгу к печати, считал тогда и продолжаю считать сейчас, совершенно оправданными. Почему же теперь я считаю возможным опубликовать одну из глав чернового варианта? В последнее время, особенно на обсуждении книги «Солдатами не рождаются», мне приходилось сталкиваться с различными мнениями насчет того, что думали, могли думать и чего не думали и не могли думать люди поколения 43-го, в сущности, люди моего поколения тогда, в 1943-м. Так вот это, вычеркнутое мною из повести «Дни и ночи», есть глава, где есть ответ на вопрос: что думал человек моего поколения тогда, в мае-июне 43-го, о некоторых проблемах, связанных с событиями 37-38 годов и предвоенного времени вообще».
Ну, так вот. Я не мог найти эту главу. Хотя знал, где ее читал. И вот прихожу на выставку «Жди меня» во Владивостоке, посвященную творчеству моего отца Константина Симонова, и девочки из библиотеки университета на острове Русском показывают мне эту главу, этот сборник, который я так долго и безуспешно искал! Мало того, они дали мне ксерокопию! Я не зря приехал во Владивосток!
Татьяна Владимировна Прудкогляд – профессор кафедры журналистики ДВФУ, (уроженка Дальнегорска):

– Хочу подчеркнуть, чтение литературы – это труд, который очень любим, от которого не можешь отказаться, который каждый день тебя манит. Я хочу, чтобы чтение было для вас удовольствием всегда. Читайте! Журналистам хочу сказать, что главное сегодня – формировать образ человека, который считает, что модно – читать. Не модно – курить! И мы все должны нести мысль: читать – модно! Потому что чтение позволяет нам на равных разговаривать с великими людьми.

Антонина ЛАВРИК
Владивосток-Дальнегорск
Фото автора